Ивердон

Настоящим временем расцвета института были 1807-1809 г.г. Школьная община насчитывала там 165 воспитанников, 31 учителя и младшего учителя, 32 семинариста и 10 членов семьи Песталоцци со своими домработницами, в целом почти 250 человек. В дальнейшем к общине Песталоцци в Ивердоне принадлежал еще его женский институт одинаково наряду с замком, потому что мальчики и девочки обучались и воспитывались отдельно. Однако экономически институт всегда должен был бороться, так как Песталоцци был доволен низкой стоимостью пансиона, и он, кроме того, принимал бесплатно многих детей бедных родителей, из-за чего почти треть жителей института ничего не оплачивала. Учителя работали практически без зарплаты и получали только приют и питание. Бюджетных планов или упорядоченного бухгалтерского учета не было, в частности присоединенная книжная типография работала всегда с высокими убытками.

Школьный материал усваивался преимущественно в групповой работе и групповом обучении. Ученики, которые понимали предмет, использовались немедленно как учителя для своих школьных товарищей. Учебное время составляло примерно треть от того, что принято сегодня в школах Швейцарии или Германии, а именно примерно 60 целых часов в неделю. Преподавались математика (алгебра и арифметика), морфология, рисование, география, история, немецкий и французский языки, религиоведение, естествознание (химия, физика, зоология, ботаника), латынь, гимнастика, пение, бухгалтерский учет и письмописание. Однако расписание не всегда было одинаково, так как институт Песталоцци подразумевался как экспериментальная школа. В определенное время детям ежедневно предоставлялись один или несколько часов для индивидуальной учебы.

Песталоцци желал интенсивное сотрудничество с родителями. Их просили открыто высказывать критику. Ежедневно в Ивердон прибывали посетители, и каждый получал тотчас доступ во все школьные комнаты. Песталоцци сам заботился о каждом посетителе и радовался по-детски большому интересу, который проявляли к педагогической работе. Классный наставник должен был письменно информировать родителей каждого ученика регулярно о поведении и успехах в учебе. Сравнительные оценки успеваемости, т. е. отметки и табели, как они тогда появлялись в школах и сегодня приняты в большинстве школах, не были намеренно. Песталоцци не хотел, чтобы детей сравнивали друг с другом; успехи ребенка должны были сопоставляться только с его собственными силами и способностями.

Условия у воспитанников были при этом исключительно разные. Наряду с высокоодаренными и нормальными к Песталоцци в Ивердон приводили малоодаренных, с нарушениями нормального поведения и трудновоспитуемых. Минимальный возраст учеников был 7 лет. Тот, кто был старше 11 лет, как правило, не принимался. Воспитанников оставляли до 15-летия, если они не хотели оставаться дальше семинаристами в институте.

Экскурсии учеников занимали важное место в жизни института. Каникул не было, но экскурсии длились часто неделями и вели учеников в Альпы и окружающие зарубежные страны. Эти экскурсии служили непосредственному созерцанию и являлись составной частью обучения естествознанию и географии. Раньше в каждом случае читались описания местности и путешествия, изучались географические карты, и обсуждалось снаряжение для путешествия. И впредь во время занятий часто отправлялись на простор, чтобы рассматривать, описывать и срисовывать растения, формы ландшафта, животных или камни. Большую воспитательную ценность Песталоцци придавал также ручному труду и работе в саду. Поэтому ученики учились обращаться также с пилой, молотком, рубанком, они занимались за токарным станком, помогали по домашнему хозяйству, в книжной типографии и переплетном цехе института, время от времени работали в мастерских столяров, механиков, часовщиков и токарей Ивердона, и они содержали животных (кроликов) и обрабатывали свои собственные грядки. Спорт и игра относились к будням в

Ивердоне: в прилегающем озере регулярно купались, и все ученики учились плавать. Зимой строились снежные замки, и когда озеро замерзало, все катались на коньках.

Вообще в институте хотели жить вместе как в большой семье. Большинство молодых младших учителей (16-20-летние семинаристы) и старших учителей пользовались значительной свободой, а также ученики. Не было жестких предписаний и запретов, а при каждом инциденте, приспосабливаясь заново и к индивидуальному случаю, воспитатель должен был принимать решение. Летом мальчики бегали без обуви и вопреки тогдашнему обычаю не носили также шляп, их одежда не должна была мешать их естественным движениям. Возбуждение тщеславия, унижения, гнев, недоверие, телесное наказание как средства воспитания были запрещены. Чтобы осуществлять свои намерения, учителя могли строить их лишь на их личном авторитете, на их влиянии и силе убеждения. Они постоянно жили с воспитанниками, ели и спали с ними в одних и тех же помещениях.

Сам Песталоцци занимал позицию отца и духовного инициатора и охотно позволял называть себя «отцом Песталоцци». Он посвящал себя преимущественно своим писательским работам, наблюдал за педагогической работой учителей, еженедельно велел рассказывать об отдельных учениках, принимал бесчисленных посетителей и направлял поучительные слова из дня в день всему коллективу института. В праздничные дни он читал свои торжественные речи, которые составляют немалую часть его написанных произведений этих лет.

Бескорыстность Песталоцци и его внешний вид, впечатляющий всех посетителей, многократно подтвержден современниками и близкими сотрудниками. Однако где свет, там также тень. Его личность была противоречивой, часто растерзанной. Он не умел вести свое хозяйство спокойно. Более 15 лет из 20 лет его пребывания в Ивердоне омрачались разногласиями, отравляющими все, среди учителей. Они решались со всей остротой публицистически, а также публично перед судом и не только вредили высокому престижу института, но и, наконец, разорили его. Одну из причин однозначно следует искать в качествах организации и руководства, недостающих Песталоцци. Так, например, Карл Юстус Блохманн, который был учителем в Ивердоне в 1809-1816 г.г., пишет:

"Так часто, если я смотрел на незабываемого, когда я еще был более близким ему, он казался мне выросшим ребенком со всем великолепием детской природы, но также с ее слабостями и несовершенствами. Чистота и невинность, вера и любовь, доброта и преданность ребенка украшали и облагораживали его душу до старческого возраста, но спокойствие и благоразумие, осмотрительность и осторожность, ясное господство над состояниями и людьми, которые украшают мужчину, недоставало ему в значительной степени. […] Несмотря на свои великие идеалы, охватывающие все человечество, он не обладал способностью и умением управлять даже самой маленькой деревенской щколой".

Таким образом, вокруг вопроса, кто должен возглавить руководство в институте Песталоцци и стать позднее преемником Песталоцци, вертелся постоянный спор, и в этом вопросе непримиримо поссорились, в частности, 2 его сотрудников: Иосиф Шмид (1785-1851) и Иоганн Нидерер (1779-1843).

Шмид – происходя из австрийского Форарльберга – был крестьянского происхождения и будучи в Бургдорфе воспитанником Песталоцци показал уже рано большой математический талант, из-за чего он скоро продвинулся до учителя математики. Его огромный успех в области обучения математики на долгое время приносил славу институту, там обучались математики, и Песталоцци снова и снова должен был подчеркивать, что в центре его педагогики стояло не умственное образование, а нравственное. Шмид был явным одиночкой, имел железную волю и склонялся к властолюбию. Его часто грубая сущность и его бесцеремонность делали его среди других учителей мало популярным. Его достоинствами были напротив выраженное чувство справедливости и ясный взгляд на выполняемое. Он всегда предупреждал о всяком высокомерии и требовал от всех учителей точно и добросовестно выполнять свои задачи.

После ухода Нидерера ожесточенная борьба за финансовые права между ним и Песталоцци ослабилась. Песталоцци подарил ему и его супруге свой женский институт и больше не считал себя обязанным к дальнейшим платежам. Поэтому Нидерер привлек Песталоцци к суду и настаивал на своем, когда тот ему выдал расписку за все это, после чего он полагал иметь право. Песталоцци снова и снова просил Нидерера о мире. В потрясающем письме от 1 февраля 1823 года (Полное собрание писем Песталоцци, письмо 13, стр. 16-18) он умоляет супружескую пару Нидерер о примирении, однако Нидерер не примирился и настаивал на судебном приговоре. Тот признал правоту Песталоцци, но Нидерер боролся дальше и не успокоился, пока Шмида официально не выслали при необоснованных упреках из кантона Во и позднее также из кантона Ааргау (на территории которого расположен Нейгоф). После этого Шмид уехал в Париж, где он стремился реализовать идеи Песталоцци в своем собственном воспитательном институте.

Литературный доход ивердонского времени исключительно большой, несмотря на почти беспрерывные разногласия. В этом издании принимаются во внимание отрывки из произведений "Взгляды и опыты" и "О невинности". Из следующих сочинений этих лет следует назвать, прежде всего, третий вариант "Лингарда и Гертруды", сочинения "Что дает метод уму и сердцу" (1805), "Об идее элементарного образования" (речь в Ленцбурге). Из многочисленных речей и обращений, произнесенных в Ивердоне, составляет исключение, прежде всего, поздравительная речь Песталоцци от 1818 года.

В сочинении "Что дает метод уму и сердцу" (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 18, стр. 1-52) Песталоцци обращается сначала против того, чтобы расценивать его институт только на основании успехов обучения. Более важным является не просто измеримое: веселое настроение, детская привязанность и вера в учителей, воспитание к послушанию и самопреодолению. Он подчеркивает, что образование является не насаждением знаний, действующим извне, а основывается на внутреннем возбуждении способностей и сил. Однако он считает силы ума и силы сердца человеческим бытием не одинакового значения, потому что интеллектуальное образование в себе не подходит для возбуждения любых внутренних сил, которое ведет человека к ощущению его внутреннего достоинства и к узнаванию божественного существа, находящегося в его внутренней природе. По Песталоцци они развиваются благодаря не силе разума в мышлении, а силе сердца в любви. Песталоцци видит преимущество своего способа воспитания, который он обозначает сначала просто как "метод", позже как "идею элементарного образования", как раз в том, что мышление и любовь соединяются друг с другом: "Оно учит ребенка мысля любить и любя мыслить". (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 18, стр. 37)

Песталоцци в Ивердоне работал одновременно над несколькими сочинениями. Многое перерабатывалось, переписывалось сотрудниками и переделывалось, объединялось с другими сочинениями, подготавливалось к частичной или полной печати, однако затем не печаталось или печаталось частично. Такую судьбу особенным способом узнало сочинение "Взгляды, опыты и средства, содействующие успеху природосообразного метода воспитания" (коротко: "Взгляды и опыты") 1806 года. В годы жизни Песталоцци попали в печать только отрывки этого произведения. Имеющийся в распоряжении текст произведения опирается на 20 рукописей и является в своем опубликованном изложении произведением Эммануэля Деюнга, долголетнего издателя критического полного собрания сочинений. Когда Песталоцци начинает текст с обзора жизни, этим он показывает одновременно развитие своего педагогического пути. Он снова излагает возникновение и основные мысли своего метода природосообразного воспитания, в центре которого стоит нравственно-религиозное воспитание на основе домашнего воспитания. В соответствии с этим он формулирует требования, которые должны предъявляться к воспитательному эксперименту, и называет критерии для его оценивания. Важным для него является доказательство, что его метод можно и нужно приспосабливать к различным общественным отношениям. Дальше он занимается вопросом, как можно обновлять воспитание страны, и какое значение при этом подобает экспериментальной школе и отдельным людям – учителям и влиятельным политикам.

В 1809 году было основано "Общество швейцарских друзей воспитания", а Песталоцци был избран его первым президентом. По случаю церемонии открытия 30 августа 1809 года Песталоцци произносил торжественную речь, так называемую Ленцбургскую речь "Об идее элементарного образования" (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 22, стр. 1-324). Его сотрудник Иоганн Нидерер переделал эту речь, дополнил ее многими собственными рассуждениями и отдал ее, таким образом, в печать. При этом образный и пылкий стиль Песталоцци снова и снова прерывается заносчивым философским языком, который показывает старания Нидерера, втиснуть идеи Песталоцци, основывающиеся на опыте, в систему идей Шеллинга.

С крушения приюта для бедных в Нейгофе в 1780 году Песталоцци никогда не терял надежду однажды снова работать попечителем в своем поместье. Поэтому он сопротивлялся любому искушению избежать своего экономического бедственного положения в результате продажи Нейгофа. Запланированное возрождение его приюта для бедных потерпело неудачу в 1807 году от недостаточной поддержки правительства. Через 10 лет казалось мечта всей его жизни, наконец, осуществиться: благодаря заключенному договору об издании всех его сочинений с издательством Котта предвиделись большие доходы. Песталоцци собирался использовать их исключительно для своих педагогических проектов. В рамках своей грандиозной речи по поводу своего 72-летнего рождения он сообщил о возобновлении приюта для бедных в Нейгофе и обещал использовать ожидаемые 50.000 франков для поддержки своего метода обучения и метода воспитания, для педагогического образования, для учреждения показательных школ и для неоднократной дальнейшей обработки "Книги о матери и семейном очаге". События развивались тогда конечно не в чувстве ожидания. Его сотрудник Шмид возражал против оживления Нейгофа, вместо этого в Клинди недалеко от Ивердона был открыт приют для бедных и связан с ремесленным училищем и учительским институтом. Это новое учреждение уже через год объединилось с главным зданием, и затем в 1825 году вместе с ним прекратил существование. Также уже распределенные деньги не поступили в ожидаемом размере, Песталоцци получил первые 10.000 франков только в 1821 году. В 1824 году он был вынужден, наконец, по семейным соображениям публично объявить свое учреждение как потерпевшее неудачу и отказаться от него. (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 27, стр. 111)

С выступлением Песталоцци по поводу его 72-летия 12 января 1818 года (Полное собрание сочинений Песталоцци, т. 25, стр. 261-364) передано одно из его самых содержательных произведений. В первом издании выступление включает 173 страницы и поэтому оно особенно интересно, так как оно осуществилось без участия Нидерера. Песталоцци появляется в этом произведении в своей прежней пылкости, оригинальности и философской свободе. Для ясности социальных, умственных и педагогических закономерностей и связей он выбирает часто картины из органической сферы жизни. В начале доклада мы находим самое впечатляющее сравнение человека и воспитания с растением, где Песталоцци использует рост и развитие дерева как символ развития и созревания человека:

"Картина лучшего воспитания стоит перед моими глазами в образе дерева, посаженного на берегу ручья. Посмотри, что это? Откуда оно берется? Откуда оно берется с его корнями, его стволом, его ветками и сучьями, его плодами? Посмотри, ты кладешь в землю маленькое зернышко. В нем заключен дух дерева. В нем заключена сущность дерева. Оно – семя дерева". (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 25, стр. 265)

Как дух дерева физически концентрируется в семени и физически превращается благодаря закономерному развитию над корнем, стеблем, листом, цветком и плодом, не изменяя и не теряя своего внутреннего существа, так и он видит внутренний дух человека, на данный момент физически ограниченного в животно-чувственной оболочке, постепенно выше развивающегося для человеческого существования, т. е. для жизни, принесенной верой и любовью. Как болотистая, переудобренная или высушенная земля препятствует полному развитию дерева, а хорошая земля способствует росту, но не может создать дерево по своей сути, так и окружающая мир, который человек воспринимает со своей врожденной "силой поглощения", также не производит его, а способствует, или препятствует лишь его саморазвитию. Разумеется, Песталоцци признает также границы этой картины. Хотя человеческий организм является животным, однако он не является зверем, "он является организмом чувственной оболочки, в которой живет и покоится божественное существо". (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 25, стр. 268) В противоположность дереву, подвергнутому ветру и погоде, а также отданному на произвол хорошей или плохой земле, человек является свободным. Он может решиться, хочет ли он и в какой мере принимать в себя влияния, которым он подвержен. Уже несколько лет назад картина растущего дерева была для Песталоцци символом наглядного описания взаимного влияния воспитания и способностей. Получилось одно из его немногих, вероятно его единственное литературно значительное стихотворение:

В дальнейшем ходе своей речи Песталоцци затрагивает одну из своих любимых идей, а именно улучшение воспитания в отдельных семьях с помощью книги, которая дает родителям – в частности матерям – руководство для образования и воспитания своих детей. Ему всегда казалось, элементарное обучение можно было бы положить снова в гостиную и вместе с тем руки матерей, если бы однажды достаточно людей познакомилось с правильным методом обучения и воспитания. Уже в 1803 году появилась "Книга матерей, или Руководство для матерей, как учить их детей наблюдать и говорить", обработанная в значительной мере его сотрудником Германом Крюзи. Верный своему принципу, что созерцание является абсолютной основой познания, и, что поэтому познания должны исходить от исходного пункта созерцания, от самостоятельно познающего человека, в этой книге он велел матерям проводить со своими детьми упражнения в рассматривании и называние собственного тела и действий, возможных благодаря телу. Однако в то время он считал свое произведение только первой попыткой, которой требовалось дальнейшее развитие. Как показывает данная речь, Песталоцци мечтал также в 1818 году о народной книге, которая дала бы всем отцам и матерям руководство по правильному воспитанию своих детей, он считал ее настолько важной, что использовал даже часть своего учреждения для постоянной обработки этого проекта. Подготовительной работой для такого произведения могут рассматриваться написанные в 1818/19 г.г. "Письма к Гревс о развитии детской умственной жизни", которые сохранились не в оригинале, а только в английском переводе.