Последние годы жизни в Нейгофе

После того как Шмида выслали из кантона Во, Песталоцци с ним и последними 4 воспитанниками в марте 1825 года покинул институт и окончательно вернулся в Нейгоф. Он еще не похоронил мечту снова возродить его бывший приют для бедных. Вместе с внуком Готтлибом он приступил к осуществлению этого дела. Он начал сооружать новое здание, теперь значительно более роскошный «новый» Нейгоф, до завершения которого он, однако, не дожил.

В Нейгофе Песталоцци писал свое последнее крупное произведение «Лебединая песня». Книга состоит по существу из 2 частей: автобиографии и полного изложения его педагогики. Так как издатель Котта, однако, не был готов опубликовать те части автобиографии Песталоцци, которые касались подробным образом разногласий в Ивердоне, Песталоцци издал эту часть своей автобиографии в 1826 году в другом издательстве (Флейшер в Лейпциге) под заголовком «Мои жизненные судьбы как руководители моих воспитательных институтов в Бургдорфе и Ифертене» (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 27, стр. 215-344). Там он сравнивает реальность в Ивердоне с идеей, которая представлялась ему всю жизнь, и приходит к выводу, что Ивердон не был тем, чего он хотел. Хотя он направляет критику сначала против себя, но при этом он явно не замечает, что этим он оценивает и осуждает не только себя самого и свое собственное дело, но и одновременно успехи своих многочисленных сотрудников. Что он более положительно оценивает вклад Шмида чем Нидерера, понятно после всего произошедшего и впоследствии при объективном рассмотрении также оказывается обоснованным в некоторой степени. Для доказательства своей несокрушимой воли к примирению Песталоцци печатает в конце своих жизненных судеб то письмо, которое он лично передал Нидереру 1 февраля 1823 года, и заканчивает произведение предложением: «Я нахожусь и остаюсь сегодня еще в тех же убеждениях, в которых я был, когда писал это письмо». (Полное собрание произведений Песталоцци, т. 27, стр. 344)

Нидерер, конечно, не был готов к примирению и смог склонить своего 25-летнего сотрудника Эдуарда Бибера (1801-1874) клеветническое и прямо-таки злое сочинение под заголовком «Статьи к биографии Генриха Песталоцци и к рассмотрению его нового сочинения: Мои жизненные судьбы и т. д., изученные по его собственным письмам и сочинениям и подтвержденные другими документами» (Санкт-Галлен, 1827 г.). В день своего 81-летнего дня рождения 12 января 1827 года Песталоцци имел еще вполне хорошее здоровье, но личные нападки и его лихорадочные попытки возразить свалили его в постель больного. Он просил своего врача помочь прожить, по крайней мере, еще 6 недель для защиты ото лжи. Он писал как в бреду, но что он писал, невозможно разобрать и большую часть он исписывал бумагу, не замечая, что у него не было чернил на пере. Так Песталоцци больше не мог оправдываться. Через три недели, после того как он прочитал оскорбительное сочинение Бибера, он умер 17 февраля 1827 года в Бругге и был похоронен 19 февраля в Бирре у боковой стены старой школы. Там у заново построенной школы кантон Ааргау воздвиг ему существующий сегодня надгробный памятник с надгробной надписью Августина Келлера:

Известную живую маску Песталоцци 1809 года следует рассматривать как настоящую, многочисленные портреты Песталоцци напротив как вполне свободные художественные изображения. Скорее всего, рисунок Гиппиуса соответствует в пропорциях лица оригиналу. В течение своих последних лет жизни Песталоцци был беззубым и имел артротомические изменения, прежде всего, на концевых суставах правой кисти, а также в области шейного позвонка, обычно для мужчины его возраста, который всю жизнь много писал. Можно было установить не подвергавшийся лечению перелом левого запястья, и, действительно, произошло сохранившееся вмешательство сверления кости за правым ухом (трепанация) для стока гноя воспаления среднего. Отчетливые изменения на графическом образе дряхлого Песталоцци объясняются следствием артротомических изменений его правой кисти, а также его ослабевающего зрения на старости лет. Однако до самой смерти Песталоцци должен быть умелым и выносливым бегуном.

При многочисленной автобиографической передаче почти всех его произведений удивительно, что он в них как и во многих сохранившихся письмах вряд ли сообщает что-то о своих физических недостатках и ограничениях в отношении здоровья.